Каменный дождь
Каменный дождь застучал по настилу штольни. Васин едва успевал убирать породу. Яремчук сорвался еще раз, напугав Васина. Он перестал считать шишки на голове, он не замечал ссадин на руках, его уже не беспокоила сплошная простыня мокрой грязи, укутавшая все тело. Воротник спецовки отстегнулся, набухшая рубаха прилипла к спине, а Яремчук все долбил кайлом—яростно, ожесточенно, без дум, без мыслей, чертыхаясь, когда не удавалось широко размахнуться и сильно ударить. С комьями породы летели вниз обрезки крепежного леса, гулко ухая внизу о рельсы. В нескольких сантиметрах от головы пролетел лом, сброшенный в фурнель вместе с породой неаккуратным проходчиком.
— Ленька, жив? — крикнул перепугавшийся Васин.
— Ни черта! — услышал он знакомый голос сверху сквозь шум падающей породы.
Выемка в стене, куда уперся ногой Яремчук, неожиданно подалась.
«Что, опять падать? — подумал Яремчук.—Хватит и двух раз!» — И поискал ногой новую точку опоры. Нащупал выступ, но теперь сползали обе ноги. Яремчук подтянулся на руках, упершись в стены, переставил ноги, но выступы уходили из-под ног. «Ух, черт возьми,— мелькнула мысль, как вспышка молнии,— уж не вся ли громада ползет? Удирать...»
Вверху что-то ухнуло, заскрежетало, что-то тяжело ударило Яремчука в спину, словно острым ножом полоснуло по телу сверху донизу, блестящие круги заплясали перед глазами, и черная вата укутала его с головой...
Яремчук поднял веки. Белые стены больно слепили глаза. Он зажмурился. Затылок тянуло вниз, как начиненный дробью. Затекла и ныла спина, и чувствовалось, что лопатки стали деревянными. Он хотел повернуться на бок, но не было сил.
— Лежите спокойно, товарищ,— произнес чей-то далекий голос.
«Почему спокойно? — подумал Яремчук.— Надо же кончить расчистку фурнели. Или я здорово приложился? А ведь не хотел лететь в третий раз...»
Слегка приоткрыл глаза. Кругом все белело. Различил постепенно и белые стены, и белые одеяла, и людей в белых халатах.
«Больница? Ух, черт те дери!.. Значит, влип...»
Мягкие руки приподняли его. Спине стало легче. Около губ в ложке дымился вкусно пахнущий бульон. Тепло потекло к ногам.
— Собственно, в чем дело? — Леня, я здесь...
Над белым халатом улыбалось смутно знакомое загорелое лицо. Улыбка была тревожная, растерянная, и в глазах бегало беспокойство.
— Петька, ты?
— я.
— Как я сюда попал? Что было?
— А ты бы, товарищ, подождал беспокоить больного разговорами,— предупредила няня.
— Ну, ладно уж, няня, пусть расскажет. Ничего не случится. Хуже будет, если стану в догадках копаться...
— Что было?.. А то было, что мы тебя хоронить собрались... Как сорвалась тогда порода из фурнели, как ухнула, и вся вниз вместе с тобою. Васин обалдел, а потом кричать стал: «За ноги его, за ноги его! За ноги велел!»