ТИМ БУКТУ
ТИМ БУКТУ
АВТОКЛУБ
Страничка ИСТОРИИ
ТИМ БУКТУ
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. ФОТО: ВИКТОР ПАНЯРСКИЙ
15 годов назад журналисты «За рулем» в первый раз пересекли с севера на юг величавую пустыню Сахару на российских автомобилях.
Африканский город с таким заглавием размещен южнее Сахары. Он известен еще с XI века и всегда хранил внутри себя тайну, что постоянно вызывало энтузиазм путников. По преданию, город начинался с колодца, за которым следила рабыня Букту. В период дождиков туареги уходили со скотом на север, а рабыня оставалась сторожить зерно и колодец. На оборотном пути номады произносили «Тим Букту», что означало «возвращение к Букту». Рабыни давным-давно нет, а город сохранился, правда, его все почаще называют Томбукту, хотя и прежнее имя тоже в ходу. Вот и я опять повторяю «Тим Букту» и желаю возвратиться туда, где побывал пятнадцать годов назад. Тем паче, что для этого есть повод.
Летом 1989 года журнальчик «За рулем» организовал автомарафон Москва–Лагос на 3-х автомобилях VAZ 2121 «Нива». Маршрут проходил через Польшу, Чехословакию, Германию, Францию, Алжир, Мали, Кот-д’Ивуар, Гану, Того, Бенин, Нигерию. Без малого три тыщи км пришлось на Сахару. Тогда в первый раз удалось пересечь величавую пустыню с севера на юг на российском автомобиле. Это был самый страшный и захватывающий участок пути. И проходил он как раз через Томбукту.
В Погибели ПРОШУ
НИКОГО НЕ ВИНИТЬ
Сахара – испытание не для слабонервных. Сначало в нашей команде были четыре русских журналиста – Виктор Панярский и Олег Богданов от «За рулем», Николай Качурин от Союза журналистов СССР и создатель этих строк. Был с нами и германский фотограф Аксель Краузе, но перед самым выездом в Сахару он, ужаснувшись, сбежал со всей фототехникой, оставив записку с извинениями и просьбой осознать, что он не способен справиться с собой.
Что ж, усвоим его: в величавой пустыни раз в год погибают 10-ки смельчаков. Понадеявшись на автомобиль, на припасы воды и бензина, на везенье, в конце концов, они отправляются, как позже выясняется, в свою последнюю в жизни авантюру.
«Их отыскали в восьмидесяти километрах западнее главной дороги в дюнах. Они вскрыли для себя вены... На заднем сидение старенького «Форда», на котором они направились из Брюсселя, лежали мумифицированные тела малышей. Рядом с брачной парой был найден ежедневник супруги...
«Машину уже нельзя было откопать, – писала она, – а вспять нельзя было возвратиться и по своим следам. Чувство полнейшей свободы сменилось полнейшей паникой. Через 40 часов после того, как была выпита последняя капля воды, у малышей начались судороги, они теряли сознание. Нам стало ясно, что это конец». Заложенный на этой страничке «Штерн» нам передал портье совместно с запиской Акселя.
Если двигаться в Сахару от алжирской столицы, то 1-ая тыща км проходит по асфальтированной дороге. Но вот когда асфальт в Реггане кончается и ты подписываешь на посту спасательной службы «отречение», в каком заявляешь, что, находясь в здравом уме и памяти, по собственному желанию направляешься в пустыню и при неблагоприятном финале просишь известить родных и близких по такому-то адресу, путь к отступлению уже отрезан. Сейчас только надежда на самих себя, на технику, чтоб не подвела, и на госпожу Фортуну.
К сахарской летней жаре нельзя привыкнуть, с ней необходимо смириться. И все таки к двум часам денька она становится нестерпимой. В это время на песке туареги жарят лепешки, а европейцу охото закрыть в машине окна, зажмуриться и не дышать.
Наши машины не были обустроены кондюками, хотя такая возможность уже была: в то время их ставили на «нивы» и «лады», поставляемые на экПодвеска. В Тольятти нам растолковали, что при +50° кондюк не будет эффективен, а потребление горючего может возрасти чуть не в два раза. Нам необходимо было сберегать горючее, стоимость которому в пустыне не баксы и не фунты, а сама жизнь.
Чтоб уменьшить зависимость от капризной электроники, на моторы установили вентиляторы со шкивовыми приводами, а не входившие тогда в моду электроприводные. «Нивы» отлично управлялись с жарой. До сего времени не усвою, как это ни одна машина никогда не перенагрелась и не закипела, хотя им было совершенно несладко. Нам же, чтоб не «закипеть», приходилось выпивать по ведру теплой, а иногда и жаркой воды – только так можно было сохранить аква баланс организма.
Местному жителю таковой расход показался бы непростительным расточительством. Туарег вообщем по нескольку дней обходится без воды. Для человека же, в первый раз попавшего в пустыню, и 10 часов возможно окажутся смертельными. Тогда и тут отыщут труп – рот забит песком, руки конвульсивно вцепились в землю. Это свидетельство безотчетной пробы утолить жажду. Понятно, почему ралли-рейд «Париж–Дакар» проводится только зимой? Но выбора у нас уже не было.
ПО КАРАВАННОЙ ТРОПЕ
К счастью, судьба была к нам благорасположенна, но моментов, когда фортуна, казалось, совершенно от нас отвернулась, хватило с излишком. 1-ое, чему нас обучила Сахара, так это определять зыбкие пески. Конкретно они представляют самую большую опасность для путников на автомобиле.
Поначалу машина теряет скорость, а позже зарывается всеми 4-мя колесами. Главное тут впору тормознуть, чтоб примыкающий автомобиль мог протянуть лебедку и достать до тебя еще с жесткой поверхности. Песок так прочно держит жертву, что рвутся тросы. Тогда и только одна надежда на спасительную лопату.
Гнетущее воспоминание оставляют брошенные в песках машины, поточнее, то, что от их осталось. Все подвесные Ремонт и эксплуатация растащили мародеры, а кузова Сахара отпескоструила и перекрасила на собственный вкус. Когда-то красноватые, голубые, белоснежные, зеленоватые, машины имеют цвет гнилостной вишни.
От Реггана в Алжире до стоящего на малийской границе Бордж-Моктара дороги нет. Только мачты маяков, отстоящие друг от друга на 10 км и отмечающие направление. Трудность заключается к тому же в том, что от 1-го маяка не видно другого и первую половину пути приходится ехать наобум, стараясь при всем этом не утратить из виду маячок, оставшийся сзади. Кое-где на полпути меж маяками, когда 1-ый практически прячется из виду, на горизонте показывается новый. Где-то встречаются огромные железные бочки из-под горючего. Они, бывает, тоже дают подсказку необходимое направление.
ПОЛНОЕ ОБЕЗВОЖИВАНИЕ
Пустыня неразговорчива. Тут нет звуков. Стоит тревожная тишь, как будто что-то непредотвратимо надвигается на тебя. Чувствуещь непонятную жуть, и начинает мерещиться черт-те что. Только рокот мотора возвращает к реальности. Но вот, похоже, и мотор не способен возвратить к действительности. Что-то со мной не так. Почему-либо ноги у меня влажные, на коврике плещется вода. Наверняка, переутомление. А может, это 1-ые галлюцинации от обезвоживания? Тогда коллапс, ведь дойдя до определенной стадии, обезвоживание необратимо, сколько ни вливай в себя воды, ничто уже не поможет. В испуге останавливаюсь. Останавливаются и другие машины.
Проверяю, не протекла ли охлаждающая система. Нет, это просто вода, но откуда? Обследую багаж. Так и есть – прохудились пластмассовые бутыли. Одна, 2-ая, 5-ая, десятая... От неизменной тряски и высочайшей температуры у их около донышек образовались трещинкы. Комфортная и легкая пластмассовая упаковка не бьется, да и она не выдержала тесты. В других машинах та же картина, исключительно в салон вода еще не просочилась.
Переворачиваем упаковки с водой донышками наверх, для подстраховки засовываем их в пластмассовые мешки, перекладываем мягенькими вещами. Нет, обезвоживания не допустим. Мы сохраним животворную воду до капельки, до самого Тимбукту!
СОЛЕНЫЕ СЛЕЗЫ САХАРЫ
Ошибаются те, кто представляет для себя величавую пустыню мира как бескрайние пески. В Сахаре есть свои горы, равнины и реки, правда, пересохшие, а поэтому тут и камешки, и глина, и солончаки. Когда ехали по песку, я считал, что ужаснее дороги уже не придумать. Но когда на малийской местности мы попали в каменистую пустыню, показалось, что это вообщем самое ужасное, что только встречалось в жизни. Каменистые участки покрыты необыкновенно наточенными камешками. На первых же километрах на моей машине пропоролось колесо, ну и трясло на камнях не передать как.
Стршной тряски не выдержал прицеп мытищинского завода. Его ось переломилась напополам. Пришлось выгружать канистры с бензином и прикреплять их на багажниках. Под воздействием прямых солнечных лучей канистры раздувались, как шары, и готовы были в хоть какой момент разорваться. Каменистая пустыня плоха и тем, что на камнях колеса не оставляют следов. Куда и кто когда-то проехал, найти нереально. Пришлось нанять проводника.
Понятное дело, Али, так его звали, знал почти все о пустыне, да и он был не в состоянии оградить нас от испытаний, которые уготовила судьба. У южной границы Сахары, там, где иногда сталкиваются мокроватый и сухой ветры, пролегла полоса солончаков. Вода, повсевременно испаряясь с поверхности, образовала соляные прииски. К ним прогуливаются лишь на верблюдах. И это не дань традиции – на машинах туда не пройти. Это самая пустынная и агрессивная для человека местность Сахары. Мы оказались тут.
Шли равниной Телемси. В течение всего года на больших пустынных местах, примыкающих к плато Адрар-Ифорас, бывает сухо. Но стоит пройти редчайшему дождику, как засоленная почва разбухает, подымается, как будто тесто на опаре. Поверхность сохнет, а под коркой еще длительно сохраняется клейкое месиво.
Ни Али, ни тем паче мы даже представить не могли, что намедни ночкой тут прошел дождик. Одна за другой попадали в солончаковые ловушки наши «нивы». На колеса накручивались пласты неописуемо липкой грязищи. Колеса равномерно увеличивались в размерах, машина подымалась все выше – так, как позволял ход подвески. В некий момент колеса, соприкасавшиеся с грязевым комом под крыльями и в колесных арках, оказались зажатыми. Двинуть автомобиль с места уже было нереально. Ни заблокированный межосевой дифференциал, ни переход на пониженный ряд передач эффекта не давали.
Оставалось только одно: выходить, брать лопату и очищать колеса, выковыривая грязь из-под крыльев. На кроссовках тоже налипали томные грязевые комья, и обувь спадала с ног. Эти километры пути были сущим адом.
В одной из низин моя, шедшая первой «Нива» ушла в творожистую почву по двери. Лебедки оказались никчемными. Машину-спасатель нереально было вывести на твердую почву, а по грязищи ее же лебедка затаскивала в воронку. И все таки выход отыскали. Поднимая автомобиль домкратом, заталкивали в ненасытное чрево камешки, много камешков, пока не появилась упругость. Посодействовали, спасибо им, и показавшиеся невесть откуда пастухи-туареги. Вот для тебя и мертвенные просторы!
Полдня уничтожили на вытаскивание машины. Чтоб избежать такового снова, решили идти по высохшему руслу реки – вади, так как дно, обычно, всегда жесткое. Каково же было наше удивление, когда заместо русла узрели поток воды. 1-го дождика довольно, чтоб русло перевоплотился пусть не в многоводную, но реальную реку. Путь по засоленному берегу был опасней, потому избрали брод. Впереди по икры в воде шел Али, проверяя, нет ли камешков и ям, а за ним одна за другой, след в след, ползли три наших «нивы».
К вечеру выкарабкались на песок. Сахара заканчивалась, местами попадались редчайшие кусты. Заночевали прямо в пустыне. Как заглушили моторы, каждый уснул на том месте, где находился в автомобиле – так безрассудно все утомились. Кто вслед за рулем, кто рядом. Мы практически дошли до Тимбукту, но сил продвигаться далее не оставалось.
Назавтра мы все скажем: «Тим Букту!» И будем это повторять всякий раз, вспоминая, как российские авто в первый раз покоряли величайшую пустыню мира.
АВТОКЛУБ
Страничка ИСТОРИИ
ТИМ БУКТУ
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. ФОТО: ВИКТОР ПАНЯРСКИЙ
15 годов назад журналисты «За рулем» в первый раз пересекли с севера на юг величавую пустыню Сахару на российских автомобилях.
Африканский город с таким заглавием размещен южнее Сахары. Он известен еще с XI века и всегда хранил внутри себя тайну, что постоянно вызывало энтузиазм путников. По преданию, город начинался с колодца, за которым следила рабыня Букту. В период дождиков туареги уходили со скотом на север, а рабыня оставалась сторожить зерно и колодец. На оборотном пути номады произносили «Тим Букту», что означало «возвращение к Букту». Рабыни давным-давно нет, а город сохранился, правда, его все почаще называют Томбукту, хотя и прежнее имя тоже в ходу. Вот и я опять повторяю «Тим Букту» и желаю возвратиться туда, где побывал пятнадцать годов назад. Тем паче, что для этого есть повод.
Летом 1989 года журнальчик «За рулем» организовал автомарафон Москва–Лагос на 3-х автомобилях VAZ 2121 «Нива». Маршрут проходил через Польшу, Чехословакию, Германию, Францию, Алжир, Мали, Кот-д’Ивуар, Гану, Того, Бенин, Нигерию. Без малого три тыщи км пришлось на Сахару. Тогда в первый раз удалось пересечь величавую пустыню с севера на юг на российском автомобиле. Это был самый страшный и захватывающий участок пути. И проходил он как раз через Томбукту.
В Погибели ПРОШУ
НИКОГО НЕ ВИНИТЬ
Сахара – испытание не для слабонервных. Сначало в нашей команде были четыре русских журналиста – Виктор Панярский и Олег Богданов от «За рулем», Николай Качурин от Союза журналистов СССР и создатель этих строк. Был с нами и германский фотограф Аксель Краузе, но перед самым выездом в Сахару он, ужаснувшись, сбежал со всей фототехникой, оставив записку с извинениями и просьбой осознать, что он не способен справиться с собой.
Что ж, усвоим его: в величавой пустыни раз в год погибают 10-ки смельчаков. Понадеявшись на автомобиль, на припасы воды и бензина, на везенье, в конце концов, они отправляются, как позже выясняется, в свою последнюю в жизни авантюру.
«Их отыскали в восьмидесяти километрах западнее главной дороги в дюнах. Они вскрыли для себя вены... На заднем сидение старенького «Форда», на котором они направились из Брюсселя, лежали мумифицированные тела малышей. Рядом с брачной парой был найден ежедневник супруги...
«Машину уже нельзя было откопать, – писала она, – а вспять нельзя было возвратиться и по своим следам. Чувство полнейшей свободы сменилось полнейшей паникой. Через 40 часов после того, как была выпита последняя капля воды, у малышей начались судороги, они теряли сознание. Нам стало ясно, что это конец». Заложенный на этой страничке «Штерн» нам передал портье совместно с запиской Акселя.
Если двигаться в Сахару от алжирской столицы, то 1-ая тыща км проходит по асфальтированной дороге. Но вот когда асфальт в Реггане кончается и ты подписываешь на посту спасательной службы «отречение», в каком заявляешь, что, находясь в здравом уме и памяти, по собственному желанию направляешься в пустыню и при неблагоприятном финале просишь известить родных и близких по такому-то адресу, путь к отступлению уже отрезан. Сейчас только надежда на самих себя, на технику, чтоб не подвела, и на госпожу Фортуну.
К сахарской летней жаре нельзя привыкнуть, с ней необходимо смириться. И все таки к двум часам денька она становится нестерпимой. В это время на песке туареги жарят лепешки, а европейцу охото закрыть в машине окна, зажмуриться и не дышать.
Наши машины не были обустроены кондюками, хотя такая возможность уже была: в то время их ставили на «нивы» и «лады», поставляемые на экПодвеска. В Тольятти нам растолковали, что при +50° кондюк не будет эффективен, а потребление горючего может возрасти чуть не в два раза. Нам необходимо было сберегать горючее, стоимость которому в пустыне не баксы и не фунты, а сама жизнь.
Чтоб уменьшить зависимость от капризной электроники, на моторы установили вентиляторы со шкивовыми приводами, а не входившие тогда в моду электроприводные. «Нивы» отлично управлялись с жарой. До сего времени не усвою, как это ни одна машина никогда не перенагрелась и не закипела, хотя им было совершенно несладко. Нам же, чтоб не «закипеть», приходилось выпивать по ведру теплой, а иногда и жаркой воды – только так можно было сохранить аква баланс организма.
Местному жителю таковой расход показался бы непростительным расточительством. Туарег вообщем по нескольку дней обходится без воды. Для человека же, в первый раз попавшего в пустыню, и 10 часов возможно окажутся смертельными. Тогда и тут отыщут труп – рот забит песком, руки конвульсивно вцепились в землю. Это свидетельство безотчетной пробы утолить жажду. Понятно, почему ралли-рейд «Париж–Дакар» проводится только зимой? Но выбора у нас уже не было.
ПО КАРАВАННОЙ ТРОПЕ
К счастью, судьба была к нам благорасположенна, но моментов, когда фортуна, казалось, совершенно от нас отвернулась, хватило с излишком. 1-ое, чему нас обучила Сахара, так это определять зыбкие пески. Конкретно они представляют самую большую опасность для путников на автомобиле.
Поначалу машина теряет скорость, а позже зарывается всеми 4-мя колесами. Главное тут впору тормознуть, чтоб примыкающий автомобиль мог протянуть лебедку и достать до тебя еще с жесткой поверхности. Песок так прочно держит жертву, что рвутся тросы. Тогда и только одна надежда на спасительную лопату.
Гнетущее воспоминание оставляют брошенные в песках машины, поточнее, то, что от их осталось. Все подвесные Ремонт и эксплуатация растащили мародеры, а кузова Сахара отпескоструила и перекрасила на собственный вкус. Когда-то красноватые, голубые, белоснежные, зеленоватые, машины имеют цвет гнилостной вишни.
От Реггана в Алжире до стоящего на малийской границе Бордж-Моктара дороги нет. Только мачты маяков, отстоящие друг от друга на 10 км и отмечающие направление. Трудность заключается к тому же в том, что от 1-го маяка не видно другого и первую половину пути приходится ехать наобум, стараясь при всем этом не утратить из виду маячок, оставшийся сзади. Кое-где на полпути меж маяками, когда 1-ый практически прячется из виду, на горизонте показывается новый. Где-то встречаются огромные железные бочки из-под горючего. Они, бывает, тоже дают подсказку необходимое направление.
ПОЛНОЕ ОБЕЗВОЖИВАНИЕ
Пустыня неразговорчива. Тут нет звуков. Стоит тревожная тишь, как будто что-то непредотвратимо надвигается на тебя. Чувствуещь непонятную жуть, и начинает мерещиться черт-те что. Только рокот мотора возвращает к реальности. Но вот, похоже, и мотор не способен возвратить к действительности. Что-то со мной не так. Почему-либо ноги у меня влажные, на коврике плещется вода. Наверняка, переутомление. А может, это 1-ые галлюцинации от обезвоживания? Тогда коллапс, ведь дойдя до определенной стадии, обезвоживание необратимо, сколько ни вливай в себя воды, ничто уже не поможет. В испуге останавливаюсь. Останавливаются и другие машины.
Проверяю, не протекла ли охлаждающая система. Нет, это просто вода, но откуда? Обследую багаж. Так и есть – прохудились пластмассовые бутыли. Одна, 2-ая, 5-ая, десятая... От неизменной тряски и высочайшей температуры у их около донышек образовались трещинкы. Комфортная и легкая пластмассовая упаковка не бьется, да и она не выдержала тесты. В других машинах та же картина, исключительно в салон вода еще не просочилась.
Переворачиваем упаковки с водой донышками наверх, для подстраховки засовываем их в пластмассовые мешки, перекладываем мягенькими вещами. Нет, обезвоживания не допустим. Мы сохраним животворную воду до капельки, до самого Тимбукту!
СОЛЕНЫЕ СЛЕЗЫ САХАРЫ
Ошибаются те, кто представляет для себя величавую пустыню мира как бескрайние пески. В Сахаре есть свои горы, равнины и реки, правда, пересохшие, а поэтому тут и камешки, и глина, и солончаки. Когда ехали по песку, я считал, что ужаснее дороги уже не придумать. Но когда на малийской местности мы попали в каменистую пустыню, показалось, что это вообщем самое ужасное, что только встречалось в жизни. Каменистые участки покрыты необыкновенно наточенными камешками. На первых же километрах на моей машине пропоролось колесо, ну и трясло на камнях не передать как.
Стршной тряски не выдержал прицеп мытищинского завода. Его ось переломилась напополам. Пришлось выгружать канистры с бензином и прикреплять их на багажниках. Под воздействием прямых солнечных лучей канистры раздувались, как шары, и готовы были в хоть какой момент разорваться. Каменистая пустыня плоха и тем, что на камнях колеса не оставляют следов. Куда и кто когда-то проехал, найти нереально. Пришлось нанять проводника.
Понятное дело, Али, так его звали, знал почти все о пустыне, да и он был не в состоянии оградить нас от испытаний, которые уготовила судьба. У южной границы Сахары, там, где иногда сталкиваются мокроватый и сухой ветры, пролегла полоса солончаков. Вода, повсевременно испаряясь с поверхности, образовала соляные прииски. К ним прогуливаются лишь на верблюдах. И это не дань традиции – на машинах туда не пройти. Это самая пустынная и агрессивная для человека местность Сахары. Мы оказались тут.
Шли равниной Телемси. В течение всего года на больших пустынных местах, примыкающих к плато Адрар-Ифорас, бывает сухо. Но стоит пройти редчайшему дождику, как засоленная почва разбухает, подымается, как будто тесто на опаре. Поверхность сохнет, а под коркой еще длительно сохраняется клейкое месиво.
Ни Али, ни тем паче мы даже представить не могли, что намедни ночкой тут прошел дождик. Одна за другой попадали в солончаковые ловушки наши «нивы». На колеса накручивались пласты неописуемо липкой грязищи. Колеса равномерно увеличивались в размерах, машина подымалась все выше – так, как позволял ход подвески. В некий момент колеса, соприкасавшиеся с грязевым комом под крыльями и в колесных арках, оказались зажатыми. Двинуть автомобиль с места уже было нереально. Ни заблокированный межосевой дифференциал, ни переход на пониженный ряд передач эффекта не давали.
Оставалось только одно: выходить, брать лопату и очищать колеса, выковыривая грязь из-под крыльев. На кроссовках тоже налипали томные грязевые комья, и обувь спадала с ног. Эти километры пути были сущим адом.
В одной из низин моя, шедшая первой «Нива» ушла в творожистую почву по двери. Лебедки оказались никчемными. Машину-спасатель нереально было вывести на твердую почву, а по грязищи ее же лебедка затаскивала в воронку. И все таки выход отыскали. Поднимая автомобиль домкратом, заталкивали в ненасытное чрево камешки, много камешков, пока не появилась упругость. Посодействовали, спасибо им, и показавшиеся невесть откуда пастухи-туареги. Вот для тебя и мертвенные просторы!
Полдня уничтожили на вытаскивание машины. Чтоб избежать такового снова, решили идти по высохшему руслу реки – вади, так как дно, обычно, всегда жесткое. Каково же было наше удивление, когда заместо русла узрели поток воды. 1-го дождика довольно, чтоб русло перевоплотился пусть не в многоводную, но реальную реку. Путь по засоленному берегу был опасней, потому избрали брод. Впереди по икры в воде шел Али, проверяя, нет ли камешков и ям, а за ним одна за другой, след в след, ползли три наших «нивы».
К вечеру выкарабкались на песок. Сахара заканчивалась, местами попадались редчайшие кусты. Заночевали прямо в пустыне. Как заглушили моторы, каждый уснул на том месте, где находился в автомобиле – так безрассудно все утомились. Кто вслед за рулем, кто рядом. Мы практически дошли до Тимбукту, но сил продвигаться далее не оставалось.
Назавтра мы все скажем: «Тим Букту!» И будем это повторять всякий раз, вспоминая, как российские авто в первый раз покоряли величайшую пустыню мира.